Голос из динамика снова откашлялся и продолжил:
– Верно ли утверждение, что первого июля этого года в двадцать один час тридцать две минуты вам выдали браслет сопровождения?
– Верно.
– Верно ли утверждение, что этот браслет сопровождения выдал вам Марк Старцев?
По коже Лизы пробежал неприятный холодок.
– Верно.
Голос в динамике замолчал.
– Но я ничего ему не обещала. Я не соблазняла его. Он неправильно меня понял…
– Елизавета Попова, – прервал её голос в динамике. – За нарушение пункта восемь Нового закона существования женщин вы приговорены к заточению с целью перевоспитания в колонии Ферр сроком на один год.
Сердце Лизы провалилось под подиум. Собравшись с мыслями, она попыталась возразить судье, но вместо слов изо рта вырывалось лишь невнятное бульканье. Воздух вокруг заглушал её слова. Затем подиум под ногами засветился, окружив Лизу куполом яркого света. На руках и ногах материализовались чёрные электрические браслеты. Лиза дёрнула руками в стороны, и по телу пробежал электрический разряд. От боли она упала на четвереньки. В памяти тут же всплыло лицо Марка, который однажды с упоением рассказывал ей про браслеты-наручники: «Браслеты срабатывают, только когда расстояние между ними становится больше тридцати сантиметров. Чем дальше отводишь руки или ноги друг от друга, тем более мощный разряд тока пропускают они по телу. Попытка побега обречена на провал. Ты просто сгоришь заживо».
Лиза тяжело отдышалась и подняла глаза. Купол света постепенно меркнул. Комната вернулась в первоначальный вид. А затем платформа под Лизой раскрылась, унося её глубоко под землю. Растерявшись от скорости развития событий и потеряв бдительность, Лиза несколько раз получила разряд тока по телу, падая по неведомой тёмной кишке. И чем дольше она находилась в ней, тем больше сознание мутнело, мысли путались, а веки тяжелели. Последнее, что она увидела перед тем, как отключиться, – мелькнувший под ногами свет.
Очнулась Лиза на пухлом потрёпанном матрасе. В носу стоял сильный запах чужого пота. «Видимо, этот матрас никогда не стирали». Лиза приподнялась на локте. Матрас валялся прямо на полу в вагоне мчащегося поезда. Вокруг – метров пять в длину и два в ширину – не было ни окон, ни видимых дверей. Высоко над головой была крыша, наполовину стеклянная, наполовину металлическая.
Лиза попробовала встать. Уперевшись одной ладонью в матрас, она выбросила вторую руку вперёд для рывка. Тело обожгло зарядом тока: на руках и ногах всё ещё висели браслеты.
Обессилено Лиза упала обратно на матрас. Она лежала и смотрела в потолок, пока солнце ослепляющим жалом не стало прорываться к ней сквозь стекло в крыше. Вагон нагревался, превращаясь в жерло вулкана. Собравшись с силами, Лиза медленно поднялась, стараясь держать руки и ноги на максимально допустимом расстоянии, и перешла в теневую часть вагона. Присев на грязный пол, она подняла глаза. Из стеклянного потолка выглядывал кусочек июльского неба. Лиза улыбнулась, прикрыла глаза и задремала.
Ей снилось, что она снова десятилетняя девочка. И рядом папа – живой и здоровый, улыбаясь, подзывает её ближе. Она трясётся от страха и волнения, но подходит.
– Дорогая. С сегодняшнего дня в глазах общества ты стала женщиной. А значит… – папа делает паузу, чтобы коснуться браслетом тоненькой ручки. На запястье Лизы загораются неоновые буквы «Сопровождение». – Без этой штуки выходить тебе никуда нельзя. Запомнила?
Лиза робко кивает. Папа едва улыбается и обнимает её. Из-за его широкой спины выглядывает кусочек трюмо, а в нём – насмерть перепуганное отражение Лизы.
На повороте поезд дёрнулся и вырвал Лизу из дрёмы. Нагревшийся на солнце вагон наполнил горячий воздух. Дышать стало сложнее. Лиза подняла голову и посмотрела на свободно гуляющие на небе облака, кучерявые, как непоседливые овцы. А ветер, будто пастух, всё гонял их из одной стороны в другую и никак не мог собрать в одно стадо. Качаясь из стороны в сторону, поезд гнался за ними подобно бешеному псу, жаждущему настигнуть отбившуюся скотину. Убаюканная движением, Лиза вновь прикрыла глаза.
Лиза бежит. Сначала по квартире, затем по подъезду, перепрыгивая через ступени. Она выбегает на улицу и несётся прочь. Вслед она лишь слышит одну и ту же фразу: «Нашему папе не помогает лечение. Нам нужно смириться…». Внутри неё бушует гнев, он гонит прочь от этого душного и чужого места. Лиза бежит. Бежит. Бежит. В конец выдохшаяся останавливается и с ужасом осознаёт, что не понимает, где очутилась. Она спешит вернуться, пока не заметил патруль. Но дорогу ей преграждает незнакомый мужчина в тёмном пальто и с грязным, почти полностью заросшим тёмной густой бородой лицом. От него разит гнильём, и Лиза задерживает дыхание, чтобы лишний раз не вдохнуть неприятный запах.
– Что вам нужно? – говорит Лиза. Но её не слышно. Только «бульк-бульк» вырывается из уст.
Мужчина бубнит что-то неразборчивое и хватает за руку. Он жадно тянет её на себя. Лиза кричит, но выходит опять только «бульк-бульк». Она со всей силы ударяет незнакомца по руке. Затем ещё и ещё. Но это не помогает. Он лишь сильнее сжимает её запястье и тянет за поворот. И Лиза знает, что за поворотом с ней случится что-то плохое.
Она замечает справа мелькнувшую тень. Это папа. Он пришёл за ней. Стремительным движением руки он бросает на её запястье браслет. Хватка незнакомца ослабляется, и он исчезает. Лиза поворачивается к папе. Он протягивает ей руку:
– Пойдём домой, дочка.
Лиза открыла глаза. На ресницах слёзы. Она вытерла их кулаком и запрокинула голову, чтобы новые слёзы оставались там. Внутри.
Пустой желудок издал угрожающий рёв и свернулся в клубок. Неизвестно, сколько времени Лиза ничего не ела. Последний вкус, что она помнила, – глоток омерзительного холодного пива. Лиза облизнула пересохшие губы. Духота обжигающего вагона плавила мысли. Она представила маму, как та возвращается домой. Открывает заедавший дверной замок. Находит в кармане телефон, читает сообщение… Она плачет? Она перезванивает, но слышит лишь короткие гудки? Она пишет в ответ? Она ждёт? Или уже не ждёт? Они понимает, что больше не увидит дочь?
Круговорот мыслей снова затянул Лизу в сон.
Бах-бах. Лиза распахнула глаза. Поезд стоит. Чёрное звёздное покрывало укрыло стеклянную часть крыши. Безжалостная духота сменилась освежающей прохладой. Голова Лизы ещё немного кружилась, но разум постепенно прояснялся.
Лиза прислушалась: за стенами вагона звучали голоса и шаркающие по камням шаги. Вероятно, они прибыли на место. Лиза медленно поднялась на ноги, опираясь спиной на стену. Через некоторое время в противоположной стороне вагона раздался предупредительный сигнал, и часть стены с грохотом отъехала в бок. В образовавшемся проёме показалась фигура головастика, приказавшего ей покинуть вагон.
Аккуратно ступая, Лиза приблизилась к выходу. Поезд растянулся на километры в обе стороны: ни хвоста, ни головы Лиза разглядеть не смогла. Всё видимое пространство кишело головастиками. Здесь они исполняли роли охранников: одни выводили из вагонов женщин, другие встречали их на выделенной площадке возле сетчатого забора и строили в шеренги.
Лиза спрыгнула с вагона на устланную щебнем землю и вклинилась в общую шеренгу осуждённых позади сухонькой низкорослой старушки. Охранник, что вывел Лизу из вагона, подошёл к возглавлявшему шеренгу головастику:
– Сколько нынче?
– Двадцать пять. Но две ещё в поезде окочурились, одну устранили – убежать попыталась.
– Вот чёрт, я ставил на двадцать три.
– Не твой день, брат. У меня пока шансы есть. Моя ставка – восемнадцать.
Чья-то рука жёстко приземлилась Лизе на макушку: охранник пересчитывал осуждённых по головам. Будто овец, а не людей. Отсчитав двенадцать человек, он скомандовал: «Уводи», и женщин друг за другом повели за забор.
Шли медленно. Лиза слышала позади тихие всхлипы. Шедшая впереди старушка споткнулась и упала прямо на ноги Лизе. Хвост колонны затормозил.
